Форум Шанхайской организации сотрудничества, который прошел в китайском городе Тяньцзинь, привлек внимание широкой общественности. Это и понятно, ибо он был не только крупнейшим с момента создания этого объединения, но, главное, многоплановым. Внимание привлекали не только события на центральных переговорных площадках, но и двусторонние встречи, которые во многом определяли будущую структуру мировых и региональных отношений. Особенно это касалось треугольника Россия-Китай-Индия.

На эту тему наш политический обозреватель Вячеслав Терехов беседовал с руководителем Центра Индоокеанского региона ИМЭМО им. Примакова Алексеем Куприяновым.

Трое вместе, не считая всех остальных

Корр.: Мировая пресса и политологи не упустили возможности особо отметить примечательную картину: президент России Владимир Путин вместе с премьер-министром Индии Нарендрой Моди подошли к лидеру Китая Си Цзиньпину. При этом наблюдатели особо обратили наше внимание на отнюдь не протокольные улыбки глав государств. Это означало, по мнению политобозревателей, что лидеры двух крупнейших государств мира, Китая и Индии, сумели на этом саммите найти общий язык. Отмечалось, что встреча эта была после успешных переговоров Путина и Моди. Новый политический треугольник?

Естественно, что этот факт чрезвычайно важен для судеб не только региона, потому что отношения Китая и Индии, двух самых многонаселенных стран мира, за последние годы, вежливо говоря, оставляли желать лучшего. Я специально так подробно остановился на одном из моментов неформальных встреч на форуме. Чтобы спросить: означают ли первый за семь лет визит индийского премьер-министра в Китай и явная демонстрация трехсторонней солидарности, что формула Евгения Примакова Россия-Индия-Китай из теории перешла в практическую плоскость?

Куприянов: Сложный вопрос. Если представить себе эти отношения в виде двух треугольников – экономического и политического – и попробовать наложить их друг на друга, то еще несколько лет назад они бы не совпадали. К примеру, наши политические отношения с Индией были замечательными, но экономические довольно слабыми. В 2021 году товарооборот составил 13,5 миллиарда долларов, и это с учетом эффекта от восстановления товарооборота после COVID-19. У индийцев с китайцами в то же время политические отношения были далеки от идеала, зато Китай устойчиво занимал вторую позицию в числе индийских торговых партнеров, и иногда выходил на первое место. Причем эти отношения от политических не зависели почти никак. Наиболее устойчивой выглядела российско-китайская грань – и экономически, и политически.

Про развитие наших отношений с Китаем говорит характеристика, которая им неоднократно давалась главами наших стран!

2022 год. Что он изменил в отношениях стран?

Корр.: Но пришел 2022 год. Какие изменения он внес в этом плане в трехсторонних отношениях?

Куприянов: После 2022 года наши экономические отношения с Китаем и Индией улучшились. Товарооборот с Индией вырос в два с половиной раза и в первый же год составил 35 миллиардов долларов, а по итогам этого финансового года с учетом тех товаров, которые мы получаем через третьи страны, может составить около 90 миллиардов. То есть уровень развития наших экономических отношений наконец догнал уровень политических. И наша торговля с Китаем бьет все рекорды.

Отношения же между Индией и Китаем начали налаживаться сравнительно недавно – осенью прошлого года. Тогда Трамп только шел к президентскому креслу, но и в Дели, и в Пекине политики обеспокоились: что же будет дальше? Прошлый президентский срок Трампа начался с визового скандала с Индией, а закончился в разгар декаплинга, направленного против Китая. К тому же индийское руководство беспокоило постепенное, но стабильное сокращение западных инвестиций в индийскую экономику. Трамп с его обещаниями перенести производство в Штаты явно не стал бы вкачивать в Индию деньги и технологии.

Ответом на эти сомнения стал медленный процесс политического сближения между Индией и Китаем – заметный сперва лишь для тех, кто внимательно следил за отношениями двух стран. Было видно, что контакты медленно, не очень заметно, но активизируются. Ключевым моментом стал Казанский саммит БРИКС, после которого темп ускорился, и стало очевидно, что между Индией и Китаем наступает политическая разрядка после событий 2020 года (пограничные столкновения в долине реки Галван, приведшие к гибели более 20 человек с обеих сторон – ИФ). В принципе, столкновения в долине Галвана были случайными, и разрядка могла наступить раньше, но как вышло, так вышло.

В итоге получилось, так, что конфликт на Украине и грядущий приход Трампа подтолкнул все три страны друг к другу.

Изменения эти надолго?

Корр.: Как говорят в таких случаях: не было бы счастья, да несчастье помогло?

Куприянов: Да. Но главная проблема, к сожалению, в том, что при изменении внешних условий может начаться обратный процесс. Представим на секунду, что конфликт на Украине закончился, Европа вновь начнет импортировать нашу нефть напрямую. В этой ситуации есть риск, что наш товарооборот с Индией упадет столь же стремительно, как и вырос.

Корр.: А почему это так?

Куприянов: Потому что сейчас высокие цифры нашего товарооборота с Индией образуются главным образом благодаря нашему экспорту нефти, которую индийцы перерабатывают на своих НПЗ и экспортируют в Европу. То есть весь наш огромный товарооборот процентов на 80 состоит из нефти, которую индийцы качают на Запад. Если санкции уберут и мы начнем продавать нефть на Запад напрямую, то наш товарооборот с Индией сожмется в лучшем случае до 20-25 млрд долларов.

Завтра Трамп, например, заявит, что шантаж в общении с Индией не сработал, 25-процентные пошлины он снимает, основные снижает до 15 процентов. Насколько быстро после этого темпы нынешнего сближения между Индией и Китаем начнут замедляться?

Слова отличные, но понимают их, к сожалению, по разному!

Корр.: Я в вашу бочку дегтя» хочу внести ложку меда (специально поменял местами). И напомнить, что все подписали декларацию ШОС! Она говорит о стремлении к формированию «более справедливого и представительного многополярного миропорядка … основанного на общепризнанных принципах международного права…». Значит, есть общая точка зрения по достаточно серьезной проблеме мира?

Куприянов: Да, все ее подписали. Но проблема в том, что Индия и Китай часто вкладывают в одни и те же слова разный смысл. К примеру, все согласны, что нужно обращать больше внимания на проблемы «глобального Юга», но и индийцы, и китайцы претендуют на то, чтобы представлять интересы этого «глобального Юга». Все согласны, что надо реформировать структуру глобального управления. Но как это сделать, если Китай в принципе не против предоставления Индии постоянного места в Совбезе ООН, но категорически не хочет видеть там японцев, с которыми индийцы условились о взаимной поддержке в борьбе за расширение состава Совбеза? Все согласны с тем, что новый мир должен быть многополярным (или полицентричным, как мы предпочитаем говорить). Но индийцы категорически недовольны тем, что Китай пытается построить «многополярный мир, но однополярную Азию», и претендуют на равный с ним статус.

Получается, что сейчас из-за того, что совпали векторы давления со стороны внешних сил, и благодаря использованию удачных формулировок разногласия внутри нашего треугольника вроде бы отошли на второй план. Я бы, честно говоря, не обольщался, чтобы не пришлось потом разочаровываться. До мощного экономического и политического альянса нам еще далеко, и ситуация в экономике даже сложнее, чем в политике, даром что индийско-китайский пограничный спор продолжается уже больше 60 лет. У Индии перманентный дефицит в торговле и с Россией, и Китаем, и с каждым годом он растет. Учитывая слабую конвертируемость индийской рупии, Индии надо откуда-то брать валюту, а профицит у нее всего с тремя крупными экономиками – США, Великобританией и ЕС.

Корр.: Значит, у Индии и Китая растет только односторонняя торговля?

Куприянов: Индийский экспорт в Китай тоже растет, как и китайский в Индию, но китайский экспорт растет гораздо быстрее. И размер индийского дефицита в торговле с Китаем увеличивается с каждым годом.

Корр.: А с Россией?

Куприянов: Тут ситуация сложнее. С одной стороны, Индия выигрывает за счет дешевого российского нефтяного экспорта, который позволяет ей развивать свою нефтеперерабатывающую отрасль и держать на достаточно низком уровне внутригосударственные цены на бензин. Но, с другой стороны, Индия серьезно страдает от санкций, потому что все возможности, которые открываются для индийских компаний на российском рынке, нивелируются риском угодить под западные вторичные санкции, которых индийские компании боятся, так как основные деньги всё же крутятся на Западе, а не у нас. Выгода для Индии от дешевой нефти очевидна, но количество упущенных из-за санкций возможностей растет как снежный ком.

Корр.: И все же, несмотря на все сложности, как вы думаете, российско-индийские отношения и дальше будут стремиться к активному и многостороннему развитию? На саммите говорилось и о планах развития взаимовыгодных отношений даже в атомной энергетике.

Куприянов: Я думаю, да. В политической сфере они, кажется, настолько хорошие, что непонятно, куда двигаться дальше после особо привилегированного стратегического партнерства. Сейчас возобновилась практика проведения ежегодных саммитов между Россией и Индией: Моди к нам приезжал в прошлом году, Путин в декабре туда поедет. В экономической сфере все гораздо сложнее – одних деклараций и взаимопонимания тут недостаточно, нужно искать возможности для постепенного выравнивания торгового дисбаланса. Чем больше мы этих возможностей сейчас найдем, чем больше будет налажено торговых связей между предприятиями – включая средние и мелкие, — тем устойчивее будет наш товарооборот и тем меньше он будет подвержен воздействию внешних сил.

Но события развиваются. Посмотрим что будет дальше!

Источник: www.interfax.ru